с другом были в значительной степени обусловлены развитием промышленного капитализма, распространившегося из Англии XVIII века. Рост европейской экономики привел к технологическому разрыву с азиатскими державами, заставил Османскую и Китайскую империи влезть в долги для покупки оружия и капитального оборудования, а также повысил мобильность европейских армий и корпораций. Конкуренция между европейскими империями в решающей степени обусловила условия, на которых происходило капиталистическое развитие. Технологии, которые обеспечивали и требовали индустриализации, в сочетании с потребностями капитала в сырье и рынках сбыта подталкивали империи к тому, чтобы обеспечить контроль над ресурсами вблизи и вдали.
Но при захвате территорий колонизированные люди не просто попадали в ту роль, которую для них могли придумать стремящиеся к успеху промышленники. Империи по-прежнему сталкивались с ограничениями своей власти на дальних рубежах, где им приходилось мобилизовывать завоеванные сообщества и находить надежных посредников - и все это ценой, которая не превышала выгод. Отсюда кажущийся парадокс: империи конца XIX века не прилагали всех усилий в тех областях, где они, казалось, могли доминировать; они не смогли или не захотели превратить большинство африканцев в пролетариев или превратить индийских землевладельцев в копию английского капиталистического класса. Неравномерность государственной власти по всему миру подчеркивала неравномерность последствий капитализма.
Европейские капиталисты также не могли сдерживать свое соперничество друг с другом. Именно развивающаяся система империй закрутила конфликты в Европе в спираль насилия, которая привела к Крымской войне и Первой мировой войне. Войны империй двадцатого века были фатальными для миллионов людей и фатальными для некоторых форм империи. Конфликты между империями, а не только сопротивление завоеванных народов или восстания поселенцев, ослабляли и ставили под сомнение имперский контроль.
Колониальная империя стала важным ресурсом для Британии и Франции в Первой мировой войне. После нее обе державы стремились укрепить свой контроль над зависимыми территориями, а также получить часть немецких колоний и османских провинций под мандатами Лиги Наций. Разрушение Германской, Османской и Австро-Венгерской империй не привело к появлению жизнеспособной альтернативы империи. Напротив, после волн этнических чисток в Центральной Европе после 1919 года возникшие государства оказались слабыми. Их национальная неуверенность вылилась в ксенофобию и антисемитизм.
Османская империя и до войны страдала от потрясений, вызванных централизаторскими и национализаторскими инициативами. В основном сохраняя лояльность арабских провинций, османские лидеры делали новый акцент на тюркизации, особенно после потерь, насилия и изгнания османов на Балканах. Война выявила худшие из этих гомогенизирующих тенденций; резня армян довела их до крайности. После разрушения Османской империи в конце войны турецкие националисты настаивали на унитарном характере государства, изгоняя греков в ходе огромного "обмена населением", притесняя меньшинства, такие как курды, и заменяя религиозную терпимость воинствующим секуляризмом. Турция до сих пор страдает от этих действий, которые, казалось, положили конец прежней инклюзивности османов.
В начале века Япония изменила имперскую игру, вступив в нее, продемонстрировав свою силу за счет Китайской и Российской империй в 1895 и 1905 годах. Стремление Японии создать азиатскую альтернативу европейской империи поставило ее на путь столкновения с европейскими и американскими державами, которые поставили под свой контроль большую часть ресурсов Юго-Восточной Азии.
Внутри Европы геополитическая ситуация в середине 1930-х годов не отличалась радикально от той, что была в 1914 году, но нацистская Германия не была кайзеррейхом, а СССР не был царской Россией. Имперский мир, завершивший Первую мировую войну, лишил Германию ее заморских колоний, а также сократил ее размеры в Европе. Лишения и уязвленное имперское право усилили шовинистические, антисемитские и славянофобские взгляды нацистов и вылились в идею чисто немецкой империи. Такая безоговорочная расизация противоречила стратегиям других империй, в которых инкорпорация и дифференциация сочетались более гибко, и затрудняла поиск посредников среди завоеванных народов. Во время Второй мировой войны этот экстремальный вариант империи исключения потерпел крах, и на его место пришли империи с более широкими политическими, экономическими и социальными ресурсами.
Одним из победителей нацистской Германии и запоздалой Японии был Советский Союз. Как и его конкуренты до и после войны, СССР также претендовал на то, чтобы вести свои народы к более высокой ступени цивилизации, в данном случае к международному коммунизму. СССР проводил контролируемую программу позитивных действий внутри своих границ, обучал и дисциплинировал "национальных" лидеров на своей территории, а иногда и за ее пределами, пытался удержать свои государства-сателлиты приковаными к советскому солнцу и вел мощное идеологическое наступление среди недовольных или мятежных народов в других империях. В конце Второй мировой войны Сталину удалось не только расширить СССР за пределы России 1914 года, но и, по согласованию с союзниками по войне, предоставить советскому государству щедрую буферную зону из подчиненных ему государств в спорной Центральной Европе, где началась война. Победа дала советской версии российской империи новую жизнь и новое влияние во всем мире.
Нацистская Германия и особенно Япония привели к краху другие империи. Перед Второй мировой войной распространились антиколониальные движения, которые разоблачали злоупотребления колониального правления и нападали на его нормальность. Но до 1930-х годов колониальные стратегии, направленные на ограничение амбиций и концентрацию сил для подавления восстаний, позволяли держать ситуацию под контролем. Именно во время и сразу после войны здание колониальной империи начало рушиться, но не раньше, чем Франция и Великобритания попытались восстановить имперскую гегемонию с помощью программ развития и расширения политического участия.
К концу 1940-х и 1950-х годов сочетание революционных движений в одних местах, требований профсоюзов и ассоциаций активистов в других, международного давления и мобилизации в колониях за равенство, гражданство, экономическое развитие и самоопределение стало решающим фактором. Отказ от империи не был тем, что Британия, Франция и другие европейские державы имели в виду в конце войны, и национальная независимость не была единственным направлением, в котором искали социальные и политические движения в колониях. Но независимость в форме территориальных государств стала единственной альтернативой, по которой колониальные державы и политические движения в колониях смогли договориться.
Траектория от последнего раунда колонизации Африки и Юго-Восточной Азии до обретения независимости длилась всего семьдесят или восемьдесят лет - не такой уж большой срок по меркам исторических империй. Аналогичным был срок жизни Советского Союза, а также правления Японии над Тайванем. Эти империи, коммунистические и капиталистические, утверждали, что поднимают общества на более высокий уровень экономической и социальной жизни. Но их цели - "развитие", "социализм" или "азиатская сфера совместного процветания" - были вариантами цивилизационных проектов многих империй до них.
Долгое время Соединенные Штаты, действуя в мире империй, настаивали на том, что они не такие, как все, но они разработали репертуар власти, который включал привычные имперские инструменты, применяемые выборочно
